Я понятия не имею, о чём пели те две итальянки в тот день — по правде, я и не хотел знать. Некоторые вещи лучше не знать. Хотелось думать, что они пели о чём-то настолько прекрасном, что это нельзя выразить словами и что заставляет чаще биться сердце. Эти голоса были чище и светлее тех, о которых мечтали в этом сером, убогом месте. Как будто две птички влетели и своими голосами развеяли стены наших клеток, и на короткий миг каждый человек в Шоушенке почувствовал себя свободным.